Любор Нидерле и его «Славянские древности»

После вторжения гуннов через русские степи хлынули новые волны тюрко-татарских
народов. Почти все они направлялись к Дунаю, на Балканы или в Венгрию. Первыми
прошли болгары, ближайшие родственники гуннов. Это произошло примерно в середине
V века, так как в 482 году император Зенон уже объединялся с ними против готов, а в
499 году они сами впервые предприняли набег на Балканы. Однако окончательно они
перешли туда лишь в 679 году из нижней Бессарабии
[426]
. Одновременно другая часть
болгар под давлением хазаров свернула с нижней Волги и, двинувшись вверх по
течению, основала на ее притоке Каме государство Волжских, или Серебряных, болгар,
столица которого Bulgâr — или по русским источникам Болгар — находилась поблизости
от нынешнего села Успенского под Казанью, где и сейчас можно увидеть развалины
домов и другие уцелевшие памятники
[427]

.
После болгар в южную Русь пришли авары; пришли они уже в первой половине VI века,
так как известно, что в 558 году они стояли на нижнем Дунае, откуда перешли в Венгрию.
После поражения гепидов и ухода лангобардов в Италию авары основали в 568 году
государство с центром на нижней Саве в Паннонии
[428]
. Мы не знаем точно, долго ли
они были в южной Руси; известно, что они проникли далеко на север, к польскому Бугу, и
их связи со славянами были не менее интенсивными, чем позднее, когда они поселились
в Венгрии. К вопросу об аваро-славянских отношениях мы еще вернемся.
Вслед за аварами на Дону появились новые тюрко-татарские племена, которые в виде
исключения дальше не пошли, а остались между Доном и Волгой, распространяя оттуда
свое господство и свое влияние и на среднюю Русь. Это были хазары, называвшиеся в
русских источниках козары. В 650 году они перешли Дон, захватили область у Азовского
моря, так называемую Старую Болгарию, вытеснили из нее болгар в направлении к
Дунаю и Каме, но дальше не пошли. Опираясь на свою столицу Итиль в устье Волги, а
позднее и на крепость Саркел (русская Белая Вежа) на нижнем Дону, хазары укрепили
свое господство над большей частью восточных славян; племена северян, полян,
вятичей и радимичей вплоть до IX, а частично и до X века платили дань хазарам.
Хазарская культура нам теперь хорошо известна по раскопкам большого могильника
(свыше 1000 могил) у Верхнего Салтова в Волчанском районе Харьковской области.
Хазары поддерживали оживленные связи с Кавказом. В IX веке хазары приняли
иудейское вероисповедание, которое, несомненно, пришло к ним с Крымского
побережья, однако они отличались веротерпимостью по отношению к другим религиям.
Вообще господство хазаров не было слишком обременительным, и славяне под его
прикрытием успешно продвинулись на восток. При дворе хазарского кагана было много
славян, и многие хазары сами говорили по-славянски
[429]
. Упадок Хазарского
государства начинается уже в IX веке, когда хазарский каган для защиты от набегов
печенегов вынужден был в 837 году построить на Дону крепость Саркел.
Эта новая волна тюрко-татарских племен
[430] начала свое движение с территории -1 8-между Волгой и Яиком, где они ранее обитали, уже в начале IX века, но на славянскую


Русь первые набеги были совершены лишь в X веке, что подтверждается Киевской
летописью, где под 915 годом мы читаем: «Приидоша печенези первое на Рускую землю,
и сотворивше мир со Игорем, и приидоша к Дунаю». Печенеги полностью подорвали
влияние и силу Хазарского государства, а со второй половины X века мы уже читаем об
их непрестанных войнах с русскими князьями. Связи между обоими народами были
настолько тесными, что и печенеги, согласно арабским сообщениям, научились
говорить по-славянски
[431]

Борьба с печенегами закончилась лишь после того, как они
были оттеснены из русских степей новыми врагами — родственными им племенами
торков, или узов, а потом половцами, или куманами. Впервые торков упоминают Плиний
и Помпоний Мела, затем в VI веке Ян Эфесский, неподалеку от Персии
[432]
, однако в 985
году киевский князь Владимир уже предпринимает в союзе с ними поход против болгар.
Таким образом, они уже были на Волге и в Европу пришли в начале XI века, теснимые
половцами и, в свою очередь, вытесняя печенегов. Печенеги, потерпевшие в 1036 году
под Киевом серьезное поражение, пришли к Дунаю, а вскоре, в середине XI века, и в
Болгарию, куда за ними в 1064 году последовала огромная масса торков.Другая часть их
под именем черных клобуков осталась вместе с половцами в русских степях.
Позднейшие набеги половцев и татар выходят далеко за рамки нашего изложения. Но
уже и из того, что рассказано, видно, с каким трудом славяне продвигались на юг. Их
продвижение и их выдвинутые вперед колонии постоянно подвергались атакам все
новых и новых волн тюрко-татарских племен, из которых последние — татары —
явились плотиной, на долгий период остановившей продвижение славян. Правда, и в
этих условиях и даже еще до X века славяне, как мы дальше увидим, продвигались
вперед, однако в результате губительного печенего-половецкого нашествия славяне в
XI и XII веках полностью были вытеснены из области между Днепром и Дунаем и
оттеснены за реку Суду, Рось и в Карпатские горы.

Финны
На север и восток от славян обитали финские племена. Где находилась их прародина,
мы не знаем, однако новейшие теории, устанавливающие близкую связь между
индоевропейцами и прафиннами, дают основания искать ее вблизи от европейской
родины индоевропейцев, то есть на восточных окраинах Европы, на Урале и за Уралом.
Установлено, что финны с давних времен обитали на Каме, Оке и Волге, где примерно в
начале нашей эры часть их отделилась и ушла к Балтийскому морю, заняв берега
Ботнического и Рижского заливов (позднейшие ямь, эсты и ливы). Насколько далеко
продвинулись волжские финны в среднюю Русь и где именно они впервые встретились
со славянами, неизвестно. Это вопрос, на который до сих пор нельзя дать точный
ответ, так как мы не располагаем данными предварительных работ, как археологических
(изучение финских могил), так и филологических (сбор и исследование древней финской
топонимики средней России). Тем не менее можно сказать, что Ярославская,
Костромская, Московская, Владимирская, Рязанская и Тамбовская губернии
первоначально были заселены финскими племенами и что финны обитали ранее даже в
Воронежской губернии, но как далеко они продвинулись на запад, мы пока не знаем. В
Орловской губернии, по данным А. А. Спицына, следов финской культуры уже нет
[433]
. В
Калужской, Московской, Тверской и Тульской губерниях финны сталкивались с
литовцами (см. далее, стр. 136). Правда, Шахматов предполагал, что во времена
Геродота финны занимали бассейн реки Припяти, что они даже проникали оттуда и в
верховья Вислы (невры), однако приведенные им лингвистические доказательства этого
спорны, так же как и прежние лингвистические и археологические теории. Последние
никогда не были настолько обоснованны, чтобы опровергнуть тезис о славянской
прародине между Вислой и Днепром. Если бы мы приняли точку зрения Шахматова, то в
Восточной Европе вообще бы не осталось места для колыбели великого славянского
народа, так как там, где ее помещает Шахматов, между нижним Неманом и Двиной, она
не могла быть как по соображениям лингвистическим (топонимика не славянская), так и -1 9-по данным археологическим
[434]
.

Поэтому я не могу не настаивать на том, что финнов на Волыни и в Полесье не было,
а если верна точка зрения некоторых филологов, заключающаяся в том, что между
древнеславянским и древним финским языками вообще нет никакой связи, то финны в
период праславянского единства были от славян отделены на севере полосой
литовских племен (от Балтики через Смоленск до Калуги), а на востоке либо полосой
незаселенных земель, о которых упоминает уже Геродот, либо скорее всего клином
иранских, возможно тюрко-татарских, племен. Связи финнов со славянами
установились лишь после того, как восточные славяне уже в начале нашей эры
продвинулись на севере за верховья Днепра, а на востоке за Десну и Дон, когда и финны
начали продвигаться на север, к Балтийскому морю. Но и в этом случае финны не
оказывали влияния на всю русскую землю, так как в русском языке в целом, за
исключением северных и восточных окраин России, не сказывается влияние финского
языка.
Однако все это лингвистические проблемы; суждение о них и их разрешение мы
должны предоставить специалистам-филологам.
О появлении финнов в истории можно говорить более определенно лишь с I века н. э.
Хотя у нас и имеется ряд упоминаний и этнических наименований, свидетельствующих
о пребывании финских племен в Подонье и Поволжье за пять или шесть столетий до
этого времени, однако о некоторых из них нельзя с уверенностью сказать, являются ли
они финскими. Будины — многочисленное племя, которое преимущественно считают
финским, — скорее являются славянами, обитавшими между Десной и Доном. Финнами
же, видимо, являются и меланхлены, андрофаги и иирки Геродота (Herod., IV, 22, 23).
Первым приводит наименование Fenni Тацит (Germ., 46), а за ним Птолемей (III, 5, 8,
φ ννοι). В остальном же карта Птолемея содержит те же данные, что имеются и у
Геродота. Среди перечисленных им народов имеются, несомненно, финские. Об этом
свидетельствует также наименование Волги — «Ра» ( ) (ср. мордовское rhau —
вода)
[435]
, — но какие именно из них были финскими, мы сказать не можем.
В IV веке н. э. Иордан в известии о народах, которых покорил перед своей смертью в
376 году готский король Германарих, наряду со славянами (венедами) и литовцами
(аэстиями) приводит ряд наименований, большей частью искаженных и необъяснимых,
между которыми, однако, имеется несколько явных наименований позднейших финских
племен
[436]
. Так, под наименованием Vasinabroncas следует понимать весь, а вероятно,
и пермь; под наименованиями Merens, Mordens — меря и мордва. Сюда до некоторой
степени относится и название Thiudos, так как из него (это готское наименование)
возникло славянское (русское) собирательное наименование для финнов — чудь
[437]
.
Важнейшие сообщения о соседстве финнов со славянами, относящиеся к IX–X векам,
имеются лишь в Киевской летописи. Славяне к тому времени продвинулись до озера
Ильмень, Невы, Ладоги, Владимира, Суздаля, Рязани и нижнего Дона и всюду пришли в
соприкосновение с финскими племенами.Летописец знает три группы финских племен: 1)
у Балтийского моря, 2) у Волги и затем 3) на севере, «за волоками», в окских лесах
(заволочская чудь). Отдельно в летописи названы племена у Балтийского моря:
собственно чудь и лив на юге Финского залива (соседняя водь в Киевской летописи не
упоминается), затем емь или ямь в нынешней Финляндии; далее «за волоками» у
Белоозера находилась весь, где-то у Двины в Биармии скандинавских источников —
пермь, а еще дальше к северо-востоку — югра, угра, печора и самоядь. В XIII веке к
северу от еми упоминаются карелы. К восточной волжской группе принадлежали
черемисы, обитавшие ранее западнее, чем теперь, главным образом в Костромской
губернии; мордва — в бассейне реки Оки (теперь далее на восток); на севере их
соседями были племена мурома на реке Клязьме, меря на Ростовском и Клещинском
озерах между Волгой и Клязьмой и на юг от мордвы мещера, позднее прекратившие
свое существование
[438]
.

Мы можем установить, что, где бы славяне в своем продвижении ни приходили в
соприкосновение с этими племенами, финны всегда отступали и вообще были очень
пассивны. Борьба хотя и велась, но финский элемент при этом, несомненно, вел себя
пассивно и постоянно уступал свою землю славянам. Уже Тацит упоминает о -120-пассивно и постоянно уступал свою землю славянам. Уже Тацит упоминает о
недостатке оружия у финнов, а обозначение Иордана «Finni Mitissimi» (Get., III, 23) также
не безосновательно. Другой причиной слабости финских племен была, очевидно,
редкая заселенность, полное отсутствие сколько-нибудь сильной концентрации
населения вокруг определенных центров, и именно в этом заключалось превосходство
славян, имевших в тылу своего продвижения сильные исходные позиции,
организованные варяго-русами.
Только одно финское племя добилось крупных успехов, подчинив себе большое число
славян, и то, вероятно, потому, что до этого оно подвергалось сильному влиянию
тюрко-татарской культуры. Это были мадьяры — народ родственный остякам и вогулам
с Оби, ушедший на юг примерно в V–VI веках. В начале IX века они объявились у Дона по
соседству с хазарами, в области, называемой Лебедия. Оттуда около 860 года они
переместились к южной Молдавии (в область, называемую Ателькуза), а затем, после
нескольких вторжений на Балканы и в Паннонию, примерно в 896 году, надолго
поселились на венгерской низменности, куда они проникли через восточные или
северные карпатские перевалы. Дальнейшая их история связана уже исключительно с
западными и южными славянами

Литовцы
Литовцы с древнейших времен обитали у Балтийского моря. На это указывают данные
лингвистики об отношении литовского языка к языкам остальных индоевропейских
народов, затем топографическая номенклатура, а также все исторические данные.
Длительные тесные связи литовцев со славянами можно считать научно
установленным фактом, а существование балто-славянского единства в период, когда
остальные индоевропейские народы уже разделились на отдельные ветви, можно
также считать бесспорным, несмотря на сомнения, которые высказал А. Мейе
[439]
. Но
даже если не было абсолютного единства, то все же только со славянами у них были
такие близкие отношения, которые привели к образованию двух диалектных районов
единой балто-славянской области, причем народы обоих районов хорошо понимали
друг друга. Когда здесь произошло окончательное разделение, сказать трудно. Правда,
на основании того факта, что в славянский язык из иранского языка перешло слово
churu (куръ), которое в литовском языке отсутствует, или на основании того, что
финское название меда перешло в литовский язык (ср. литовское vãrias, pr. vargien,
лат ышское varš), в то время как в славянском языке имеется собственное слово
«медъ», делался вывод, что во время прихода скифов в южную Русь и даже еще
раньше, в начале II тысячелетия до н. э., в эпоху бронзы, оба народа уже жили
раздельно
[440]
. Однако такие доказательства для определения даты разделения этих
народов совершенно неубедительны в настоящее время, если не считать того факта,
что в начале нашей эры это разделение здесь уже произошло. Можно лишь сказать, что
как славянские племена, так и литовцы представляли в это время самостоятельные
объединения.
Нельзя также дать точный ответ и на вопрос, где первоначально проходила граница
между обоими народами. Нынешняя территория Литвы и Латвии отделена от немцев,
русских и финнов линией, протянувшейся от моря, начиная от устья Мемеля через
Гольдап, Сувалки, Гродно, Друскеники на Немане, Вильнюс, Двинск (Даугавпилс), Люцин
(Лудза) к Псковскому озеру и далее через Валк (Вулка) обратно к морю до Рижского
залива
[441]
. Эта территория по сравнению с территорией, занимаемой находящимися по
соседству с Литвой и Латвией немцами или славянами, незначительна. Невелико и
количество населения: по статистическим данным за 1905 год в России насчитывалось
немногим больше 3 миллионов литовцев и латышей. Но первоначально литовцы не
были так малочисленны. Занимавшаяся ими территория простиралась когда-то на
западе вплоть до Вислы (литовские пруссы), а на севере до прихода финнов (см. выше,
стр. 134) — до самого Финского залива; граница, отделявшая их от праславян и
прафиннов, также проходила значительно дальше от моря, чем теперь.
В 1897 году профессор Кочубинский на основании разбора топографической -12 -номенклатуры нынешней Белоруссии пытался определить территорию доисторической

Литвы
[442]
. В его работе было отмечено много недостатков, и действительно, познания
Кочубинского в старолитовском языке были недостаточны для решения столь трудной
проблемы. Нельзя также не отметить, что новейшие лингвисты искали в бассейне
Немана и Двины и кельтскую номенклатуру и что А. А. Шахматов даже такие
наименования, как Неман, Вилия, считавшиеся раньше литовскими, рассматривал как
кельтские
[443]
.
Однако несмотря на это, можно с уверенностью сказать, что территория нынешней
Белоруссии первоначально в значительной своей части была заселена литовцами, что
древние литовцы проникли до Ломжского Полесья, до северной части бассейна реки
Припяти и до части бассейна реки Березины и что на Двине они зашли настолько далеко
на восток
[444]
, что где-то на территории бывшей Московской губернии сталкивались с
волжскими финнами, что подтверждается также многочисленными примерами сходства
в литовском языке и языке волжских финнов. Даже известный Лядинский могильник у
Тамбова был объявлен археологами памятником литовской культуры, что, однако,
весьма сомнительно. Но, с другой стороны, несомненно, что еще в XII веке на реке
Протве в Московской губернии обитал народ литовского происхождения — голядь, —
видимо, представлявший собой остатки первоначальных литовских насельников этой
области (см. далее), а также что еще в XIII веке литовские поселения находились у
истоков Двины, Волги, на Вазузе и в части Тверской и Московской губерний
[445]
.
Появление здесь голяди объясняется тем, что широкий клин славянской колонизации,
продвигаясь вперед с большими усилиями, рассек область, занятую литовцами, и
отделил их от волжских финнов.
В истории литовцы впервые появляются под именем «остиев» ( στια οι) у Пифия
[446]
,
если, разумеется, полагать, что и аэстии тацитовской «Германии» (с. 45) являются
литовцами и что уже позднее их наименование перешло на финнов, пришедших к
Финскому заливу. Такое объяснение хотя и принято, но вовсе не обязательно
[447]
.
Птолемей в своей карте Сарматии (III, 5, 9, 10) приводит у побережья Балтийского моря
большое число наименований племен, и некоторые из них, несомненно, являются
литовскими. Однако мы не можем сказать, какие именно из этих наименований являются
бесспорно литовскими, за исключением двух — Γαλ νδαι и Σουδινο . Первое
наименование тождественно с русской голядью и с названием области Галиндия,
которая известна позднейшим историческим источникам в Восточной Пруссии, в
области Мазуров. Второе наименование тождественно с названием области Судавия,
расположенной по соседству с Галиндией по направлению к Сувалкам. Наконец, и
Βορο σχοι, ошибочно помещенные Птолемеем далеко вглубь Сарматии, являются
литовским племенем борусков (Пруссия — Боруссия). Зато, однако, наименование
υ λται не тождественно, как это полагал Мюлленгоф, наименованию литва, а
является славянским названием велеты
[448]
.
После Птолемея прошел долгий период времени, когда о Литве не было никаких
известий. Только русские летописи, в первую очередь древнейшая Киевская, дают нам
описание Литвы такой, какой она была известна русам в X и XI веках. В тот период
пруссы обитали у побережья Варяжского моря, занимая область, протянувшуюся на
восток от нижней Вислы и Дрвенце.Далее к востоку идут собственно литовцы, на север
от них и западнее Полоцка зимегола, затем на правом берегу реки Двины летьгола;
южнее Рижского залива, у моря, обитало племя корсь, наконец, где-то еще, в месте,
точно не установленном, племя, называемое нарова, норома (нерома)
[449]
. О племени
голядь, локализированном на реке Протве, отделенном от остальных литовцев, я уже
упоминал выше.
В позднейший период произошло дальнейшее перемещение племен и изменение их
названий. Пруссы стали с XIII века исчезать, особенно после того, как они в 1283 году
были окончательно порабощены. Прусский язык еще в XVI веке влачил жалкое
существование, и уже в 1684 году, по свидетельству Гарткноха, не было ни одной
деревни, где бы понимали по-прусски.Литва разделилась на две части:Верхнюю Литву (в
области Немана и Вилии), называемую Аукштота, и Нижнюю (на запад от Невяжи) -12 -Жемайтию, по-польски — жмудь. О Галиндии и Судавии в Восточной Пруссии уже
упоминалось выше. Последним значительным племенем в XIII веке являлись ятвяги (по-
польски Jadzwing). Это племя известно, правда, и Киевской летописи по походу
Владимира на них в 983 году, однако где обитало это племя, говорят лишь позднейшие
летописи XIII века, помещающие его за реки Нарев и Бобру, в озерные области Пруссии,
куда они пришли незадолго до этого со своих первоначальных поселений, находившихся
дальше к востоку
[450]

[450]
. Таким образом, они обитали в Полесье, и нынешние русские и
польские полешане (Pollexiani в польской хронике) — потомки ятвягов. Дрогичин на Буге,
однако, не был их округом, как это считалось ранее. В пользу этого нет исторических
доказательств, а старые археологические находки в окрестностях Дрогичина, насколько
мне известно, носят славянский характер.
Глава XVIII
Восточные славяне перед приходом скандинавских русов
Анты
О судьбах восточных славян перед началом новой эры мы знаем очень мало. По
языковым данным можно судить о том, что славяне поддерживали тесную связь с
некоторыми своими соседями (см. выше, стр. 127), однако какой характер носили эти
связи, определить трудно. Правда, Я. Пейскер, исходя из нескольких языковых
совпадений, характера территории и общественного уклада отдельных народов, создал
теорию о жестоком рабстве, в которое с доисторических времен попеременно ввергали
славян, с одной стороны, германские, с другой — тюрко-татарские (скифские)
завоеватели.
Однако Я. Пейскер построил свою гипотезу всего лишь на нескольких отчасти
непроверенных, отчасти ошибочных предпосылках, которые не дают оснований для
столь далеко идущих выводов. И даже если допустить наличие связи между славянами
и вышеупомянутыми завоевателями, а временами и набеги последних на славян, хотя и
для этого нет достаточных доказательств, ничто не свидетельствует о том, что эти
отношения могли превратиться в порабощение, да еще столь длительное и жестокое,
как это предполагает Пейскер.
Ничего подобного в судьбах славян до нашей эры выяснить нельзя. В письменных
источниках упоминается лишь, что поход Дария в Скифию в 513–512 годах до н. э. не
остался без последствий для славян, ибо, как свидетельствует Геродот (IV, 105, 125), не
только скифы, но и славяне-невры отступили на север. Не остался безрезультатным
для них и поход бастарнов и скиров с нижней Вислы к устью Днепра, происходивший в IV
или III веках до н. э.
Эти два события были единственными, которые, возможно, привели в движение
значительные массы восточных славян или же какую-то их часть. Частичное
распространение славян, серьезное влияние которого начиная с VI века уже видно
повсюду, бесспорно, началось еще до нашей эры. Очевидно также, что это расселение
происходило не без борьбы с древними насельниками занимаемых областей. Однако об
этом нам ничего не известно.
Более конкретно и подробно история начинает упоминать о восточных славянах лишь
с IV и последующих веков нашей эры. В этот период восточные славяне появляются в
латинских и греческих источниках под именем антов (Antes, Anti, Antae, ντες, νται);
возникновение, история и значение этого термина и по сегодняшний день являются
нерешенной проблемой для славяноведения.
О том, что славяне-анты были здесь уже в IV веке, свидетельствует упоминание об
области Anthaib (т. е. область антов) в лангобардской традиции
[451]
, а также рассказ
Иордана о том, как в 376 году готский король Винитар напал на антов и после
длительного сражения убил их царя Божа, его сыновей и 70 старейшин
[452]
. В VI веке об
антах имеется уже больше сообщений, и они значительно подробнее. Иордан называет
антов второй по величине и самой храброй ветвью венедов (наряду с собственно -123-славянами) и локализует их поселения между Днестром и Днепром
[453]
. В то же время
Прокопий помещает их на восток от Днепра, далеко за Азовским морем, отмечая при
этом, что они представляют собой ряд многочисленных племен
[454]
.
Однако, поскольку анты постоянно совершали набеги через низовья Дуная, центр их,
вероятно, находился на западе, где-то у Днестра (см. далее, стр. 141). Оттуда, беспокоя
империю, они выходили к Дунаю и далее на Балканы, а затем снова возвращались
обратно. Императоры Юстиниан и Юстин в ознаменование своих побед над антами
присоединили к своему титулу почетное имя Anticus (антский).
Когда в южной Руси появились авары, они, естественно, напали на антов, которые не
смогли оказать им достаточного сопротивления и должны были страдать от аварских
набегов на их землю. Это привело к большой вражде между обоими племенами, и, после
того как авары ушли в Венгрию, мы видим, что анты снова объединяются против них с
римлянами. Так продолжалось до 602 года, когда аварский хакан, желая отомстить и
уничтожить их, направил в Бессарабию специальную военную экспедицию во главе с
Апсихом
[455]
. Нигде нет упоминаний, каковы были результаты этой экспедиции, но с того
времени анты сразу же и навсегда исчезают из византийской истории. Что с ними
произошло, мы не знаем и в данном случае вынуждены довольствоваться лишь
гипотезами, которых было высказано несколько. Одни верили в то, что анты
действительно были уничтожены аварами, другие предполагали, что анты ушли на
Балканы (Стоян Новакович усматривал в них предков славян — болгар), третьи
полагали, что анты отступили вглубь России, до территории, занятой впоследствии
вятичами
[456]

.
О том, что анты были уничтожены войском Апсиха, не может быть и речи. Анты, в
соответствии со всеми древними сообщениями, были слишком многочисленны и
сильны, чтобы можно было допустить их полное уничтожение, о котором греческие
источники обязательно бы упомянули. Нет никаких известий после 602 года о каком-
либо перемещении антов на Балканы.
Таким образом, не остается ничего другого, как предположить, что анты хотя и
потерпели поражение и были разгромлены, все же остались на прежних местах, а
отсутствие упоминания о них в греческих источниках объясняется, с одной стороны,
тем, что с начала VII века Дунай перестал быть границей Римской империи и отношения
за Дунаем перестали их интересовать, и с другой — тем, что аварское нашествие и
последовавшие вслед за ним набеги хазаров (см. выше, стр. 133) оказали заметное
влияние на древнюю державу антов. Народ антов, или, точнее говоря, объединение
антских племен, складывался из ряда южнорусских родственных между собой племен,
которые были объединены под властью одного антского племени или одной антской
династии, которую в 376 году представлял Бож и его сыновья. Поэтому анты не
представляли собой какой-то отдельный славянский народ — малорусский или
украинский, — как это трактуется некоторыми новыми теориями, ибо украинского
народа в IV–IX веках здесь еще не было. Было лишь несколько южных племен, по
наречию мало отличавшихся от племен северных и образовавших временный
политический союз, конец которому, как я полагаю, положили авары и хазары. Этот союз
перестал быть единым целым и распался на отдельные племена, из которых часть была
порабощена аварами, а другая — хазарами
[457]
, в результате чего анты для греков
перестали существовать вплоть до того времени, пока их снова не объединили
киевские русы. Таким образом, я не разделяю ни точку зрения А. Погодина или
А. Шахматова, отождествляющих антское царство со всей Русью, ни точку зрения
М. Грушевского, отождествляющего его с Киевской Русью, а рассматриваю его как
существовавшее на юге политическое объединение, предшествовавшее Киевской Руси.
Мы даже не знаем его границ. Но одно мне кажется бесспорным, а именно что племя,
создавшее общность антов и установившее господство над ними, обитало, как
показывают известия, относящиеся к IV и VI векам, на западе, между Днестром и
Днепром, где находился центр антов, то есть на Волыни и Киевщине. А так как Масуди,
сохраняя старую славянскую традицию, сообщает, что волыняне когда-то имели
первенство среди славян
[458]
, то тем самым также подтверждается и все сказанное -124-выше. Основной удар аваров был направлен также и против дулебов (см. далее, стр.
143).
Ранее я думал, что наименование vantît, vnntît, следы которого по арабским и
хазарским источникам X века
[459] еще сохранились на востоке России, является
реминисценцией наименования антов. Теперь же я считаю, что это отголосок
наименования русских вятичей
[460]

Нашествие готов, аваров и хазаров
История восточных славян до прихода скандинавских русов не исчерпывается, однако,
всем вышеизложенным о возникновении, развитии и гибели державы антов. К этому же
периоду относятся, как уже указывалось выше, еще два больших завоевания,
заслуживающие специального упоминания: готское с германской стороны и аваро-
хазарское с юго-востока.
Сильный германский народ готы (называвшие себя Gut), согласно традиции, пришли из
Скандинавии и высадились на противоположном побережье — в восточной Германии.
Когда это произошло, точно не известно. По сообщению Пифея, которое цитирует
Плиний (Nat. hist., 37, 35), готы находились на новых местах уже в IV веке, однако
скандинавские археологи отодвигают дату их переселения до III–II веков до н. э.
[461]
Переселившись, они первоначально обосновались к западу от устья Вислы, но уже в I и II
веках н. э. готы, несомненно, переместились далее на среднюю Вислу (Ptolem., III, 5, 8;
Tac., Germ., 44). Продвижение их продолжалось и позднее и закончилось тем, что вся
масса готов двинулась в юго-восточном направлении.
Весьма вероятно, что не в малой степени это было результатом давления славян, и
начало отхода готов можно поставить в связь с началом маркоманских войн в 165 году,
когда ряд германских племен пришел в движение под «давлением северных
варваров»
[462]
.
Однако на новые места поселения пришли не все готы. Где-то на Днестре отделились
везиготы, отправившиеся в поход на Дунай (в 214 году они сразились в Дакии с войсками
Каракаллы, а в 238 году впервые совершили набег на Балканы), в то время когда вторая
часть — остроготы — продолжала продвигаться к востоку и, перейдя через широкую
реку, вступила в плодородную, богатую реками и озерами страну, называвшуюся Oium.
Здесь они осели и отсюда распространились дальше вплоть до побережья Черного
моря и до Дона; где-то здесь и происходило сражение готов со спалами, племенем,
вероятнее всего, тюрко-татарского происхождения
[463]
. Все эти события относятся к
началу III века.
Где находилась страна Oium, что вообще означает это частично искаженное
наименование, мы не знаем, и вообще локализация новых мест расселения готов
является предметом многих споров. Я думаю, что страну Oium следует поместить на
Днепре, скорее всего на его левом берегу. Не исключено, что готский город, который сага
о Герварде называет Данпарстадиром, являлся центром готов на Днепре и находился
где-то в Киевской области
[464]
. На новой территории готы быстро усилились, и вскоре
их государство вобрало в себя не только все окрестные славянские племена, но,
несомненно, если даже отбросить явно преувеличенные сообщения Иордана о
завоеваниях короля Германариха, и отдельные финские и литовские племена
[465]
.

Однако время Германариха — время наибольшей мощи государства готов —
предшествовало вместе с тем и полному их упадку, который наступил в результате
нашествия гуннов в 375 году. Власть готов сменилась господством гуннов, но не все
готы ушли на Балканы. Часть их совместно с остатками герулов осталась в ряде мест
Черноморского побережья, в частности в Крыму и на берегах Азовского моря, где в
византийский период они известны под именем гото-греков, даготенов, эвдусиан,
тетракситов и росомонов. Остатки их жили в Крыму еще в XVI веке
[466]
.
Период господства готов над славянами характеризуется сильным культурным
влиянием готов, распространившимся не только на восточных, но и на остальных
славян. В славянском языке имеется ряд древних слов, относящихся к домашнему -125-хозяйству, одежде, жилищу, скотоводству, а главное — к военному делу,
заимствованных из древнеготского языка. Так, например, готское происхождение имеют
такие общеславянские выражения и понятия, как мечъ, шлемъ, хораги, брады, плъкъ,
кънязь.Если даже славяне не всегда перенимали у готов вместе со словом и самую вещь
и если даже допустить, что ряд вещей уже до этого им был известен и они лишь
переняли их новое наименование, то уже и это является свидетельством
непосредственного и сильного влияния готов. Археология также дает доказательства
того, что готы сумели через ремесленные мастерские на Черноморском побережье, в
которых господствовали греческая и восточная техника и мотивы орнаментации,
оказать влияние на выработку собственного стиля, проникавшего в славянские области,
в частности на Киевщину. Лучше всего это видно из раскопок готских могил VI и VII веков
в Крыму, в окрестностях Гурзуфа
[467]
.

Поэтому вопрос о влиянии готской культуры на славян заслуживает серьезного
внимания; не следует, разумеется, забывать, что оно не ограничивалось лишь
периодом III и IV веков, когда готы господствовали в Поднепровье, но, очевидно,
сказывалось и в более древний период, когда готы находились еще на Висле. Даже в
более позднее время готская культура оказывала свое влияние на жителей Балтийского
побережья — литовцев и финнов, а через них и на славян. Свидетельством тому
является, между прочим, и наименование Gud, Gudai, которое литовцы и латыши
перенесли на белорусов.
Господство гуннов над славянами длилось недолго, и о нем вообще нет известий.
Зато более сильными были гнет и влияние аваров. Мы знаем, что авары часто нападали
на антов и около 550 года одержали над ними победу, а в 602 году аварский хакан с
целью уничтожения антов даже направил против них большую военную экспедицию. О
судьбе ее нет достоверных известий, но несомненно, что антский союз в результате
этого похода распался и наступил период жестокого и тяжелого аварского господства. В
старой русской традиции этот гнет спустя уже несколько столетий вспоминается
следующими словами, которые киевский летописец начертал в начале своей хроники:
«Си же обри воеваху на словенех и примучиша дулебы, сущая словены, и насилье
творяху женам дулебьским»
[468]
. Из этого известия видно также, что авары направили
свой удар главным образом против Волыни (против дулебов), где до этого находился
центр антской федерации. Там авары, по-видимому, оставались в течение длительного
времени, установив свое господство как над русскими славянами, так, очевидно, и над
славянами польскими.
В общем же аварское господство не было длительным, и конец его, по крайней мере на
востоке, я отнес бы к тому времени, когда аварам одновременно с разных сторон были
нанесены сокрушительные удары, подорвавшие их мощь. Они были нанесены чехами и
словинцами, выступившими в 623 году под предводительством Само; сокрушительные
поражения авары потерпели в 626 году у Царьграда, затем от восставших вскоре сербов
и хорватов и, наконец, в 635–641 годах от вождя болгарского племенного союза
Кубрата. Доказательств того, что аварское господство удержалось в южной России в
течение всего VII и VIII века, нет, и против этого свидетельствует и сама летописная
традиция, указывающая в упоминании об аварском гнете также на полную гибель
аваров, которых якобы постигла божья кара.
Падению аварского господства содействовало, по-видимому, и восстание славян
против аваров, а кроме того, очевидно, большое влияние оказало и государство
хазаров. О причастности хазаров к ликвидации аварского господства можно судить по
тому, что хазары беспокоили южную Русь уже во времена правления Кубрата и вообще
явились причиной отступления к самому Дунаю сына его Аспаруха между 667 и 679
годами
[469]
.
Со всем этим связано и покорение аваров, и подчинение хазарами ряда славянских
племен, имевшее место до IX века, когда русские князья стали уже постепенно
освобождаться от хазарской зависимости. Это касалось племен вятичей, радимичей,
северян и полян
[470]
. Хазарское господство по сравнению с аварским было менее
обременительным, в частности хазары не препятствовали продвижению славян на
восток. Согласно Масуди, войско и слуги хазарского царя были славянскими и -126-русскими
[471]
. В этот аварский и хазарский периоды, мне кажется, и сказалось в
основном то влияние, которое оказывали тюрко-татары на славян. Но главным
результатом аварского и хазарского завоеваний было крушение древнего антского
союза. Вместо него на сцену снова выступает ряд отдельных славянских племен,
подчиненных иноземному господству, платящих дань азиатским чужестранцам, но при
этом спокойно обрабатывающих свои поля и ухаживающих за своими ульями и стадами
скота. Теперь другим, на этот раз северным чужестранцам, было суждено снова создать
единство славян, сохранившееся на долгие времена и ставшее основой всего
дальнейшего развития славянской истории.
Глава XIX
Русы[472]
Спустя двести лет после того, как авары и хазары уничтожили антский союз, на
Днепровском пути стала складываться новая общность, которой суждено было
объединить в единое государственное и национальное целое весь славянский восток и
дать ему свое имя. Толчок к этому дали северные русы.
Сами события нам известны прежде всего из известий, которые приводит Киевский
летописец в начале своей хроники и даты которых указаны в трех местах, под 6360
(852), 6367 (859) и 6370 (862) годами. Первым летописец упоминает поход Руси на
Царьград, происходивший при императоре Михаиле, и добавляет, что с тех пор пошло
название земля «Русьская»; затем летописец рассказывает о приходе варягов из
заморья и о том, как они покорили финские (чудь, меря и весь) и северные славянские
племена (словене, кривичи), и, наконец, летописец подробно излагает, как русь-варяги
осели в славянских землях.Все это описывается в следующих словах:
«В лето 6360 (852) … наченшю Михаилу царствовати, нача ся прозывати Руска земля.
О семь бо уведахомъ, яко при семь цари приходиша Русь на Царьгородъ, яко же
пишется в летописаньи гречьстемь.
В лето 6367 (859) Имаху дань варязи изъ заморья на чюди и на словенех, на мери и на
всех, кривичехъ.
В лето 6370 (862) Изъгнаша варяги за море, и не даша имъ дани, и почаша сами в собе
володети, и на бе в нихъ правды, и въста родъ на родъ, и быша в них усобице, и
воевати почаша сами на ся. И реша сами в себе: «Поищемъ собе князя, иже бы
володелъ нами и судилъ по праву». И идоша за море къ варягомъ, к руси. Сице бо ся
зваху тьи варязи русь, яко се друзии зовутся свие, друзии же урмане, анъгляне, друзии
гъте, тако и си. Реша русь, чюдь, словени, и кривичи и вси «Земля наша велика и обилна
а наряда в ней нет. Да поидете княжитъ и володети нами». И изъбрашася 3 братья с
роды своими, пояша по собе всю русь, и придоша; старейший, Рюрик, седе Новегороде, а
другий, Синеус, на Беле-озере, а третий Изборьсте, Трувор. И от техъ варягъ прозвася
Руская земля… По двою же лету Синеусъ умре и брат его Труворъ. И прия власть
Рюрикъ, и раздая мужемъ своимъ грады, овому Полотескъ, овому Ростовъ, другому
Белоозеро. И по темъ городомъ суть находници варязи, а перьвии насельници в
Новегороде словене, въ Полотьски кривичи, в Ростове меря, въ Беле-озере весь, в
Муроме мурома; и теми и всеми обладаша Рюрикъ. И бяста у него 2 мужа, не племени
его, но боярина, и та испросистася ко Царюгороду с родом своимъ. И поидоста по
Днепру, и идуче мимо и узреста на горе градок. И упрошаста и реста: «Чий се градокъ?»
Они же реша: «Была суть 3 братья, Кий, Щек, Хорив, иже сделаша градоко сь, и
изгибоша, и мы седим род ихъ платяче дань козаромъ». Асколд же и Диръ остаста в
граде семь, и многи варяги съвокуписта, и начаста владети польскою землею, Рюрику же
княжашу в Новегороде»
[473]

С этим следует также сравнить известие под 6390 (882) годом:

«И седе Олег княжа в
Киеве и рече Олег: «Се буди мати градом русьским». И беша у него варязи и словьни и
прочи прозвашася Русью»
[474]

.
В славянской историографии велось много споров, различных по своему научному
уровню, относительно правильного толкования этих сообщений, о том, насколько -127-верно в них излагаются исторические факты и насколько они являются делом
фантазии, а также о дате прихода русо-варягов и, наконец, главным образом о том,
представителями какого народа являлись эти новые элементы, создавшие государство.
Подробно историю этих споров здесь изложить невозможно
[475]
.
Особенно резко выступили друг против друга две партии, одна из которых —
«норманская» — видела в Руси родственное норманнам скандинавское племя
германцев, вторая же — «славянская» — видела в них славян.
При этом первоначально
простой вопрос, по мере того как все глубже и глубже стали вникать в детали и
привлекать на помощь новые источники, усложнился до такой степени, что превратился
в настоящее время в ряд спорных проблем.
Однако я все же попытаюсь дать обзор этих
проблем, изложить суть дела, осветить главные вопросы и сделать выводы,
основанные на современном состоянии наших знаний.

Проблема эта распадается, во-первых, на вопрос о достоверности летописных
известий (главным образом в отношении периода, когда Русь появилась на Ладоге и
озере Ильмень и когда они были призваны тамошними славянами) и, во-вторых, на
вопрос о происхождении Руси.

По обоим этим вопросам исследования не закончены, а
тем более споры.

Даже в последних своих работах русские историки иногда выступают
по этому вопросу с совершенно различными точками зрения.

Что касается первого вопроса, то в настоящее время не может быть сомнений, что
даты, указываемые в летописи, не всегда являются достоверными и правильными, и
меньше всего они верны в определении периода, когда русы появились в нынешней
России.

Антинорманисты, направившие свой огонь против указанных в летописи дат —
859 и 862 годов, достигли в этом направлении больших успехов.

Не только 859 год не
является датой первого похода русов в Черное море, так как ему предшествовал ряд
других
[476]
,

но и вторая дата — 862 год — также не являлась началом поселения русов у
Ладожского и Ильменьского озер, поскольку они обитали там задолго до этого

.

О том,
что русы совершали свои походы еще до 860 года, видно из «Бесед» патриарха
Фотия
[477]
,

из факта нападения на Амастриду в 842 году, а также из того, что в 839 году
в составе посольства императора Феофила, направленного к Людовику
Благочестивому, находилось несколько росов, посланных русским «хаканом».

Наименование «хакан» (каган) свидетельствует, что это были росы, находившиеся в
сфере болгарского или, скорее, хазарского влияния.

Наконец, имеются еще более
древние упоминания о нападении русов на Царьград и о том, что они появились в
южной Руси, однако эти упоминания не являются в достаточной степени достоверными,
и поэтому на них нельзя ссылаться
[478]
. Однако некоторые арабские источники все же
свидетельствуют, что уже в первой половине IX века,
а частично уже и в VIII веке русы
были известны на востоке как народ, обитавший на севере, вблизи Ильменьского и
Ладожского озер, и у истоков Днепра и Волги.

О них упоминают как об известных купцах,
которые еще до 846 года выступали посредниками в торговле Византии с Востоком, не
только Ибн Хордадбе, но и ряд других авторов: ал-Истахри, Ибн Хаукаль, ал-Балхи,
Масуди, Ибн-Русте, Гардизи и анонимный Персидский географ, заимствовавшие свои
сведения из какого-то другого, более древнего источника первой половины IX века
(Муслим ал-Джерми?).

Все они говорят о русах как об известном племени, а некоторые
из них, например Ибн-Русте, Гардизи, Масуди, Мукаддеси, а позднее и Ауфи, упоминают,
что обитали русы на севере на большом острове, окруженном болотами, что указывает
на их первоначальные места обитания между озерами Ильмень и Ладожским.

Здесь мы
и должны в действительности поместить первый центр русов, пришедших из
Скандинавии, вероятнее всего, еще до начала IX века.

Это были Garðar, Garðarîkî или
также Austr, Austrriki скандинавских саг и рунических надписей, и здесь на Ладоге были их
первые города Aldagen, Aldeigjuborg (Старая Ладога) и Holmgard, Ostragard (Новгород);
отсюда распространилось господство русов сначала, видимо, на восток, на Белоозеро

и преимущественно на Волгу, а позднее вверх по Волхову и Ловати на Днепр
[479]
. Это
подтверждается также данными лингвистики и археологии. Здесь повсюду мы находим
много следов топографической номенклатуры русов, а еще больше следов их культуры
встречается в открытых могильниках.

При этом продвижении русов наряду со старыми
образовались новые центры, как на востоке — в Белоозере, Ростове, Муроме, Суздале, -128-образовались новые центры, как на востоке — в Белоозере, Ростове, Муроме, Суздале,
так и на юге — близ Смоленска (ср. Гнёздовские курганы), в Любечи, Чернигове,
Вышгороде, Киеве, а также и Изборске, Турове и Полоцке на Западной Двине.

Однако
основное ядро русов длительное время оставалось на севере, между Ладогой, озером
Ильмень и Валдайской возвышенностью, но в результате растущей децентрализации
оно ослабевало и постепенно распалось, пока, наконец, в 882 году не образовалась
взявшая верх военная группировка, которая во главе с двумя боярами Олега
обосновалась в Киеве и тем самым положила начало образованию единого русского
государства, которое постепенно создало не только политическое, но и национальное
единство всех восточных славян. Так, Киев, известный тогда под загадочным именем
Самбатас (Const. Porph., De adm. imp., 9), действительно стал, как говорится в летописи,
«матерью всех городов русских».

Таким образом, поселения русов первоначально представляли собой сеть гарнизонов,
размещенных в важнейших пунктах вдоль двух основных торговых путей: Волжского и
Днепровского (см. выше, стр. 128). Русы были объединены в хорошо вооруженные и с
военной точки зрения хорошо обученные дружины, которые благодаря взаимной
поддержке смогли подчинить население даже далеко отстоящих районов. Только так и
можно представить себе, как удалось овладеть им такой большой страной, подчинить
себе столько славянских племен и сплотить их в единое целое.
Итак, теперь не может быть сомнений, что русы пришли на Русь не в 862 или 859 году,
а раньше, и, следовательно, сообщение летописца в этой части ошибочно. Не является
правдоподобным и рассказ летописца о том, каким образом русы были призваны на
Русь. Новые комментаторы летописи
[480] полагают, что в действительности рассказ
летописца о призвании варягов является лишь литературной легендой, отчасти
основанной на действительной новгородской традиции, отчасти дополненной
позднейшими домыслами, появившимися в Киеве. Следовательно, в этом вопросе
полное и безоговорочное использование летописных известий невозможно.
По-иному, однако, ставится второй вопрос: какова была этническая принадлежность
варяго-русов? Летописец явно отличает их от славян и связывает их с заморскими
племенами Скандинавии, с норманнами и шведами
[481]
, то есть с германскими
племенами. Именно скандинавские германцы и были теми, кто пришли к славянам,
покорили их и, объединив, создали таким образом русский народ и русское государство.
Это несложное объяснение и домысел летописца подкрепляются рядом других
свидетельств, с летописью не связанных. Хотя византийские литературные источники
очень мало дают для выяснения этого вопроса, обычно называя русов народом
скифским, то есть пришедшим из Скифии, но все же они дважды упоминают русов как
народ франкского
[482] происхождения. Чаще и определеннее говорят о них латинские
источники. Наиболее важное сообщение о русах содержится прежде всего в Бертинских
анналах, согласно которым сами русы считали себя шведским родом
[483]
, с чем
полностью соглашается венецианский летописец Иоанн Диакон и кремонский епископ
Лиутпрандт, которые считали русов норманнами. «Rusios quos nos alio nomine
Nordmannos appellamus»
[484]
, — пишет Лиутпрандт. А когда епископу Титмару
Мерзебургскому в 1018 году говорили, что в киевской земле много быстроногих датчан,
то под ними также подразумевались скандинавские русы
[485]
. Основные восточные
источники, по крайней мере Ибн-Фадлан, Ибрагим Ибн-Якуб, Ибн-Русте, Гардизи,
анонимный Персидский географ, Масуди, ал-Бекри и др.
[486]
, отличают славян от русов,
и если вопреки им ал-Истахри, Ибн Хаукаль и Ибн Хордадбе отождествляют их со
славянами
[487]
, то это частная ошибка, которая объясняется тем, что в тот период (с X
века) этнографическое понятие Русь начало заменяться понятием географическим и
политическим, подразумевавшим также и область, заселенную славянскими племенами,
но покоренную русами из Киева. Даже сам Константин Багрянородный, в других случаях
последовательно и четко различающий славян и русов, использовал как-то термин
Русь, именуя им славян Киевского государства (De adm. imp., 2).

Как легко заметить, обычное для XI и XII веков историческое понятие Русь,
являющееся общим для всех восточных славян, у киевского летописца появляется уже в
X веке. -129-Однако доказательства северного германского происхождения собственно русов не
исчерпываются приведенными выше историческими данными. Имеются также
бесспорные лингвистические доказательства. Во-первых, ясно, что имена русских
князей, бояр и вообще состава русской дружины, которые в большом числе приводятся
в самой летописи
[488]
, являются именами германскими. Томсен прямо ищет их родину в
Упланде, Зюдерманланде и Остерготланде
[489]
. Во-вторых, император Константин
Багрянородный оставил нам описание пути русских дружин через днепровские пороги
(между Екатеринославом (Днепропетровском) и Александровском (Запорожьем) (De
adm. imp., 9)), в котором дает русские и славянские названия семи порогов, причем, если
отбросить некоторые незначительные ошибки и произведенные замены, бесспорно
станет очевидным, что язык русов был не славянским, а германским, скандинавским.
Хотя названия некоторых порогов Константин записал неточно, вследствие чего
объяснение этих названий создает постоянные трудности
[490]
, тем не менее в общем
их славянское или скандинавское происхождение все же несомненно. На основании
того, что мы знаем о них, нельзя не считать, что русы были германского происхождения
и пришли из Скандинавии. Славянская форма их наименования Русь, по-видимому,
связана с финской формой Rúotsi, так же как с финским суоми (Suomi) связано
славянское сумь. В общем же возникновение самого наименования объяснения еще не
получило
[491]
.Антинорманисты оказали помощь в разрешении этого вопроса лишь тем, что помогли
опровергнуть легенду о добровольном призвании варяго-русов, а также указанную в
летописи дату их прихода на Русь. Теперь несомненно, что русы оседали на главных
торговых путях задолго до 860 года, что они сначала создавали отдельные торговые
фактории, а затем центры военные и политические, что они создали первые торговые
русские города, которые стали административной основой позднейшего Русского
государства. При этом, постепенно славянизируясь, русская дружина образовала среди
славян высший военно-торговый слой первого русского дворянства.
Так при помощи варяго-русов возникли первые русские города с первыми князьями в
них: в Новгороде (Рюрик), в Белоозере (Синеус), Изборске (Трувор), Киеве (Аскольд),
Полоцке (Рогвольд), Турове (Тур), а затем путем объединения их в новое политическое
целое — Великое Киевское княжество, основой успеха которого, по-видимому, было
более выгодное по сравнению с другими городами расположение Киева на Днепровском
пути. Кто владел Киевом — владел всем Поднепровьем, покорение и объединение
населения Поднепровья должно было последовать само собой. Только таким образом
мы и можем объяснить, почему наименование русы, которое первоначально
принадлежало только варягам, сидели ли они в Новгороде, Белоозере, Полоцке или в
Киеве, именно из Киева распространилось как общее наименование для всего
восточного славянства и почему именно Киев стал матерью городов русских. «Вся
русская земля» в старых легендах о св. Владимире означает в действительности всю
славянскую Русь.

Несмотря на большое значение русов в развитии восточной славянской державы, с
этнической точки зрения их влияние было ничтожно. Их было слишком мало, и поэтому
они вскоре растворились в море славян. Род великих русских князей уже в третьем
поколении отказался от языка и традиций отцов своих. Правнук Рюрика получил уже имя
— Святослав.
Глава XX
Восточные славяне, их распространение и положение в X веке
О начале распространения восточных славян известий нет, но мы вполне -130-обоснованно можем предполагать, что оно началось еще в древние времена, с
течением времени усилилось, распространяясь по всем направлениям от их
днепровской прародины, за исключением польской границы. Несомненно, что еще до
нашей эры, в период, предшествовавший разделению славян на три отдельные ветви,
часть восточных славян продвигалась вверх по Днепру и Десне — к Донцу и Дону. Об
этом свидетельствует картина, которую нам рисует Прокопий в VI веке, говоря о
бесчисленных племенах антов у Азовского моря (В. G., IV, 4), а также упоминание
Иордана о многочисленном народе венетов, обитавшем в средней Руси в IV веке в
готский период (Get., 119). Все это указывает на продвижение и распространение
восточных славян еще в древний период. Если прав А. Соболевский, что славяне
переняли финское название озера Селигер и речки Селижаровки еще в период
существования общеславянского языка, то это значит, что и к Валдаю они проникли
еще до нашей эры
[492]
. Совершенно неправ Д. Я. Самоквасов, полагавший, что русские
славяне вышли со своей дакской прародины лишь в римский период, и считавший на
основании находок римских монет, что славяне пришли к озеру Ильмень, в верховья
Днепра, в земли вятичей, северян и даже полян лишь в VIII–IX веках
[493]
.
Причины распространения славян, несомненно, были различны, и вследствие этого и
продвижение их осуществлялось по-разному. Иногда, теснимые врагами, например
готами или аварами, они перемещались внезапно; иногда же — постепенно, высылая
впереди себя авангард с целью захвата добычи, а также в торговых целях, позднее же,
когда князья требовали уплаты дани, то и в целях фискальных. Еще задолго до этого
периода они проникли далеко вглубь северной, средней и юго-восточной Руси. Только в
отношении севера и северо-востока у нас нет никаких древних известий, за
исключением сообщения о приходе радимичей на Сож и вятичей на Оку, что можно
было бы уже связать с готским или, скорее, аварским нашествием. О том, что на Оке
еще до X века образовался сильный центр в Рязани, я сужу на основании известий
современных арабских источников о славянском городе Arsa, Arsania, в котором я
теперь усматриваю Рязань
[494]
. О продвижении восточных славян на юго-восток
имеются известия еще до IX века. К ним относится упоминавшееся выше сообщение
Прокопия о многочисленных племенах антов, обитавших в VI веке на севере от
Азовского моря. Если уже Ибн Хордадбе в середине IX века, а вслед за ним и другие
называют Волгу и Дон «славянскими» реками, а анонимный источник X века называет
Азовское море «Славянским морем», если Масуди упоминает, что берега Дона издавна
заселены многочисленными славянскими народами, а одновременно с ним Ибн-Фадлан
в 922 году указывает, что они обитают не только там, но и за Доном
[495]
, — то все это
свидетельствует о том, что славянская колонизация в направлении к Дону и нижней
Волге началась, несомненно, издавна. И она не ограничилась лишь северным
побережьем Азовского моря. Уже в X веке (под 988 г.) летопись упоминает сильную
славянскую колонию Тмуторокань в устье Кубани, возглавлявшуюся русским князем
[496]
.
Имеются также известия, возможно менее достоверные, о древних славянских
колониях на Кавказе и в Закавказье
[497]
.
С этим продвижением на юго-восток было связано и продвижение на юг к Черному
морю, между Дунаем и Днепром. Что это движение началось издавна, что славянские
купцы ездили на торжища греческих эмпорий, мы можем судить по тому, что славянское
слово корабь, корабль было перенято с греческого καρ βιον еще до перехода — уже в
нашу эру — β в v
[498]

В противном случае массовое продвижение могло бы начаться
лишь после ухода скифов и сарматов. Уже Пейтингерова карта показывает поблизости
от Дуная венедов, а в VI веке Иордан все побережье между Днестром и Днепром
заселяет славянами — антами. Однако потом для них наступили тяжелые времена (см.
выше, стр. 134), и чем дальше, тем больше усиливается натиск новых кочевников. В
летописный период упоминаются также тиверцы на Дунае, но потом и они исчезли или
отступили в горы и на побережье Черного моря.
Это общее развитие восточного славянства не осталось, разумеется, без
последствий и для их внутреннего развития. Древнее единство, которое само по себе
имело тенденцию к дифференциации, с течением времени все больше ослабевало, так -13 -как прекращалась тесная внутренняя связь между отдельными частями восточного
славянства. Возникавшие центры находились на большом расстоянии друг от друга,
были отделены незаселенными территориями, и лишь в незначительной степени их
связывали водные пути. В результате порождались диалектные, а в значительной
степени и культурные различия. Так, например, колонии на Волге и Дону, находившиеся
под господством хазаров, оказались в совершенно другой культурной сфере, чем
колонии на озере Ильмень, которые подверглись скандинавскому влиянию, или земля
полянская, находившаяся под влиянием греческой культуры.
Образовались также и новые политико-экономические союзы. Хотя известия,
относящиеся к VI веку (Procop., III, 14; Mauric., Strat., XI, 5), свидетельствуют, что
прикарпатские славяне жили еще старым родовым строем и у них было большое
количество родовых начальников, но вместе с тем можно отметить и первые
сообщения о своеобразных крупных объединениях, каким, например, был в IV–VI веках
антский союз племен (см. стр. 139). Известия арабских источников X века,
заимствовавшие свои сведения из общего источника IX века и относящиеся,
следовательно, к IX веку и периоду, ему предшествовавшему, упоминают славянские
«империи» (šahr) Восточной Европы: Славию — объединение славян на Ильмене, Арса
— объединение славян на Оке и Куяба (у Персидского географа — Куяве) —
объединение киевских славян по соседству с государством хорватов в Галиции,
называемым Джерваб, Джрават, Хордаб, Хрвâб, Хравâт[499]
.
Уже в этих древних объединениях заметны первые признаки разложения родового
строя, о которых свидетельствуют другие источники — как современные, так и более
поздние. Один из таких источников, так называемый географ Баварский, составивший
свои записи в Санктеммеранском монастыре около 873 года, хотя и перечисляет на
территории славян большое количество племен
[500]
, но мы можем с уверенностью
отнести к Руси, кроме хазаров (Cazari) и русов (Ruzzi), лишь Unlizi и Busani, по-славянски
— уличей и бужан.
Несколько позднее, в первой половине X века, большее количество наименований
славянских племен оставил в своих известиях о взаимоотношениях Руси и Царьграда
император Константин Багрянородный
[501]
: Κριβιταιηνο , Κριβιτζο (кривичи), Λενζαν νοι
(ленчане, лучане?), Βερβι νοι (вервяне? тиверцы?), Δρουγουβιτα (дреговичи), Σερβ οι
(северяне), Ο λτ νοι (ульцы, уличи), Δερβλεν νοι (древляне). Однако эти наименования
без сколько-нибудь точного указания мест расселения, происхождения и характера
племен, к которым они принадлежали, еще ничего не дают. Только древнейшие русские
летописи, дошедшие до нас в «Повести временных лет», создают новую яркую и
подробную картину расселения славянских племен. Несмотря на то, что летопись, в
основе которой лежат более древние источники, составлена только в начале XII века,
она в основном рисует обстановку, сложившуюся на Руси уже к X веку и частично
сохранившуюся и до XII века.
Летописец упоминает о славянских племенах Руси — название «Русь» является уже
для него общим для всех славянских племен
[502] — в нескольких местах летописи,
главным образом на первых ее страницах, когда он говорит о происхождении славян и
их уходе из подунайской родины, а затем дважды перечисляет русские племена,
добавляя отдельные упоминания о дулебах и хорватах.

Однако летописец перечислил
явно не все племена, так, он не упоминает, например, ленчан и вервян Константина
Багрянородного. Мы не знаем также, не являются ли отдельными племенами, например,
поршане и посуляне, наименования которых являются общими и образованы подобно
наименованию полочан и бужан. Несомненно лишь, что количество небольших племен
на Руси было большим, чем указано в летописи, и многие позднейшие политико-
экономические городские области (так называемые «городские области» русских
историков), бесспорно, являлись и племенными объединениями.
Летописец перечисляет следующие племена: хорваты, дулебы, волыняне, бужане,
поляне, древляне, дреговичи, полочане, новгородские словене, северяне, кривичи,
радимичи, вятичи, уличи и тиверцы
[503]
. Области обитания этих племен большей
частью хорошо известны, а в некоторых случаях даже точно определены их границы. Об
этих племенах, о родстве их между собой и роли, которую играли отдельные племена в -132-этих племенах, о родстве их между собой и роли, которую играли отдельные племена в
формировании Руси, говорится в последующем обзоре
[504]
. Вполне понятно, что эти
племена, представлявшие собой, как правило, объединения, образовавшиеся в
результате разрастания родов, частично попадали в различные политические союзы
(см. заключение настоящего раздела).
Хорваты
Особого упоминания заслуживают прежде всего хорваты, так как, несмотря на то что в
летописи они упоминаются вместе с русскими племенами, а многие историки (например,
Барсов, Филевич, Багалей) также помещают их в ряду русских племен, все же они, по
моему убеждению, к ним не принадлежат и являются лишь остатками хорватов южной
славянской ветви, образовавшейся в Прикарпатье перед уходом на юг, к которой
первоначально принадлежали также хорваты «чешские» или «польские» у Крконош. Я
считаю совершенно неправдоподобным, чтобы в лоне одного хорватского племени,
обитавшего в Прикарпатье между Крконошами и верхним Днестром, могло произойти
разделение на три языка: западнославянский, южнославянский и восточнославянский,
аналогичное разделению языков, имевшему место среди всего славянства, и что,
следовательно, означало бы, что в Прикарпатье образовались друг возле друга
чешские, южные и русские хорваты. Напротив, я считаю гораздо более вероятным, что
первоначально существовало одно большое племя хорватов, которое, по-видимому, и
политически было объединено в государство, центром которого был Краков
[505]

Это
государство около 560 года, очевидно, подверглось нападению аваров, после чего
значительная часть хорватов — основная часть племени — отошла на юг. Однако
наряду с ними в Крконошских горах, на Заале, Одере и в восточной части нынешней
Галиции уцелели остатки хорватов, которые с течением времени смешались с
окружавшими их чешским, сербским, польским и русским элементами и полностью в них
растворились. Таким образом, не было особых «русских» хорватов, но поскольку
летопись под 907 годом ясно упоминает хорватов в войске Олега, затем под 992 годом
имеется рассказ о походе Владимира «на хорваты», то очевидно, что рядом с русскими
племенами находилось и какое-то хорватское племя. Скорее всего, поселения хорватов
находились в Восточной Галиции и Буковине, у Днестра и Прута, где в топонимике
сохранились следы их пребывания, древность которых, впрочем, еще не
установлена
[506]
.

.
Позднее из Поднестровья хорваты исчезли, возможно, в результате того, что были
поглощены нахлынувшим русским элементом, а возможно, и потому, что, теснимые
половцами и печенегами, совместно с уличами и тиверцами, о чем я буду говорить
дальше, отступили в Карпаты и Венгрию. Наименования населенных пунктов в
Закарпатской Руси, являющиеся производными от наименования хорватов, ведут свое
начало, вероятнее всего, от более поздних хорватских колоний.
Дулебы, волыняне, бужане, лучане
Взаимная связь между этими наименованиями племен неясна, однако все они, видимо,
ведут свое начало от одного большого, самого западного русского племени, которое
обитало между Западным и Южным Бугом, прежде всего — в исторической Волыни.
Летописец сам дважды отождествляет эти наименования, говоря, что «бужане зане
седоша по Бугу, послеже же велыняне», а затем «дулеби живяху по Бугу, где ныне
велыняне»
[507]
.
Но наряду с этим ряд других исторических известий показывает, что эти
наименования относятся к одной и той же области в окрестностях Волыни, Бужска на
Буге и Луцка. Первоначально это племя, судя по всем признакам, называлось дулебы.
Это было могущественное племя, образовавшее здесь первое славянское государство,
так как именно о них древние известия говорят, что племя волынян подчинило себе
остальных славян
[508]
, оно организовало антский союз, и на него в силу этих причин
обратили авары свой основной удар, когда в VI веке вторглись в южную Русь. Авары -13 -одержали победу, разгромили дулебов, уничтожили их гегемонию и разбили антский
союз (с. 140), в результате чего древнее дулебское племенное объединение распалось
на новые областные объединения летописного периода, получившие свои
наименования по названиям рек и главных укрепленных городов Бужска, Волыни, Луцка
— бужане, волыняне и лучане. Это произошло еще до IX века, так как Баварский географ
приводит уже наименование Busani, а Константин Багрянородный упоминает лучан
(Λενζεν νοι), если, конечно, приведенное Константином название можно отнести к
жителям Луцка
[509]
. Такое толкование не исключает того, что дулебы после вторжения
аваров отошли в южную Белоруссию, на что указывают следы поселений дулебов в
Минской губернии. Разумеется, они отошли туда не все, причем дулебы не были, как это
полагает Пейскер, переселены вместе с волынянами аварским ханом Баяном: дулебы в
Чехию, а волыняне на остров Волин
[510]

Древляне
Это племя обитало, как об этом свидетельствует само название (от слова «древо»), в
дремучих лесах, простиравшихся на юг от Припяти, а именно, судя по различным
позднейшим летописным сообщениям, между рекой Горынь, ее притоком Случь и рекой
Тетеревом, за которой уже находилась земля полян. Главным центром древлян был
город Искоростень на реке Уже, южнее Овруча.
Племя, обитавшее в глухих лесах, находилось на невысокой ступени культуры. Об этом
говорят раскопки большого количества могильников древлян, открытых С. Гамченко и
В.Б.Антоновичем.
Поляне
По сравнению с древлянами соседнее племя полян находилось на значительно более
высокой ступени культуры благодаря тому, что на земле полян издавна сталкивалось
влияние скандинавской и византийской культур. Земля полян простиралась вдоль
Днепра на юг от Тетерева до самой реки Рось
[511] на открытых просторах, в «полях»
(отсюда название поляне). Их центром был известный с древних времен город Киев, на
месте которого, по всей вероятности, стоял уже готский город Данпарстадир (с. 142); не
исключено даже, что и древняя Μητρόπολις Птолемея (III, 5, 14) находилась на том же
месте, где позднее был воздвигнут славянский город Киев. Разумеется, что ведущая
роль Киева и его значение в русской истории определились лишь после того, как в 882
году скандинавские русы во главе с Олегом овладели им и начали здесь создавать
собственно Русское государство, сразу же присоединив к полянской земле древлян,
радимичей и северян. С этого момента Киев стал «матерью городов русских» и разросся
так, что уже в начале XI века в нем было много церквей, ворот, торжищ и несметное
множество народа
[512]
. С Киевом, а вместе с ним и с землей полянской было связано
также название земли русской в узком смысле слова
[513]
. В более же широком смысле в
период первых летописей (XI век) под этим названием понималась совокупность всего
восточного славянства (см. выше, стр. 151).
Уличи (угличи) и тиверцы
В судьбе этих двух самых южных русских племен много загадочного. На примере уличей
это видно уже из того, что наименование их не является достоверным и в различных
летописях приводится по-разному [уличи, улучи, улицы, улутичи, угличи, лутичи, суличи,
к тому же унлизы (Unlizi) географа Баварского и Ο λτινο Константина Багрянородного];
территория же, на которой они обитали, также определяется по-различному. Равным
образом, и вопрос об исчезновении их является также определенной проблемой.
Согласно Лаврентьевской летописи, оба племени обитали на Днепре; согласно
Ипатьевской — по Бугу и Днепру и далее вплоть до моря и Дуная; по Никоновской (под
914 годом) и Новгородской (под 922 годом) — они первоначально обитали на Днепре, а -134-914 годом) и Новгородской (под 922 годом) — они первоначально обитали на Днепре, а
оттуда переместились на земли между Бугом и Днестром. И эта традиция кажется
наиболее вероятной. Уличи и тиверцы были славянскими племенами, которые дальше
всех продвинулись на юг, очевидно в бассейн Днепра и Буга. Можно полагать, что уже в
древнейшие времена славянские купцы по Днепру и Бугу приходили на торжища
греческих эмпорий, а за ними постепенно, шаг за шагом продвигалась и славянская
колонизация (см. выше, стр. 153). Особенно успешно эта колонизация протекала после
ухода аваров, когда в течение двух-трех столетий в этом краю наступило
относительное спокойствие и славяне продвинулись далеко на юг от реки Роси и
достигли даже моря. Это и были племена уличей и тиверцев. Накануне летописного
периода, разумеется, произошли новые изменения. В половине IX века пришли мадьяры
(угры), вторжение которых не прошло бесследно для славянских колоний (Ибн-Русте
свидетельствует, что мадьяры совершали набеги на славян и уводили их в рабство). В
915 году здесь появились печенеги, и с того времени набеги азиатских кочевников на
южную окраину славянских земель были настолько сильны, что славяне, с одной
стороны, отступили на север за Сулу и Рось, с другой же — вынуждены были отойти под
их натиском на Запад. Этим можно объяснить известие летописца, что уличи и тиверцы
с древних мест поселения у Днепра отошли на земли, лежащие между Бугом и Днестром.
Это, несомненно, единственное правдоподобное объяснение расхождений в
имеющихся сведениях о местопребывании. Все остальные объяснения, в частности
попытки определить места их расселения — исходя из различного толкования
наименований, причем некоторые иногда оперировали наименованиями различных
племен угличей, уличей, лутичей и суличей
[514]
, — считаю неверными.
Таким образом, уличи в летописный период обитали у Буга и Днестра. Это
подтверждается также сообщением Никоновской летописи, в которой говорится, что
городом уличей был Пересечен (нынешнее село Пересечина у Кишинева) и что этот
город в 914 году был завоеван Игорем

Тиверцы (Τεβερβι νοι) Константина
Багрянородного находились поблизости от них, однако мы еще не располагаем
данными, которые помогли бы определить места их поселений более точно.
Топографических же наименований, приводимых Барсовым, недостаточно.
Но и на этих новых местах уличи и тиверцы долго не оставались. Повторные набеги
кочевников, в частности постоянный натиск печенегов, половцев и торков, привели к
тому, что славянский элемент в течение XI и XII веков покинул Побужье и Поднестровье
и отступил оттуда частью снова на север, а большей частью на запад, в Карпатские
горы. Было бы совершенно ошибочным полагать, что уличи во время набегов
кочевников были полностью разгромлены и уничтожены, особенно если учесть, что
географ Баварский характеризует их как сильное и многочисленное племя, имевшее
много укрепленных городов
[516]
. Поэтому гипотезу некоторых русских историков,
считающих, что уличи и тиверцы отступили в Карпаты, я считаю правильной.
Несомненно, что именно они положили начало заселению Трансильвании (Семиградья)
и северной Венгрии русским элементом, многочисленные следы которого мы находим и
теперь в местной топонимике венгерских и румынских областей
[517]
.
Точка зрения, считающая, что нынешняя Карпатская Русь и исчезнувшая Русь
Семиградская были колыбелью восточного славянства и что восточные славяне
обитали там издавна (см. выше, стр. 127), лишена какого бы то ни было основания и не
находит никакого подтверждения ни в данных древней истории, ни в лингвистическом
анализе наименований, ни в памятниках археологии. Из своей колыбели на Припяти и
среднем Днепре русские славяне могли проникнуть на Карпаты лишь после ухода более
древних элементов: фракийских и галльских или германских пришельцев и, в частности,
после ухода южной ветви славян на Дунай. Лишь после этого дорога перед ними была
открыта, и восточные славяне могли последовать за ними в горы, а через горы — в
Венгрию. Можно считать, что начиная с VI века такое движение к Карпатским горам, за
которым последовало дальнейшее продвижение сюда славян, началось в результате,
например, вторжения аваров; далее можно принять как достоверное (на основании
традиции, сохраненной анонимным нотарием короля Белы
[518]
), что и мадьяры привели
с собой какие-то группы восточных славян. Однако основная масса восточных славян -135-вступила в горы и во внутренние области страны лишь в X–XII веках, теснимая
печенегами и половцами, следовательно, во время ухода летописных уличей и
тиверцев. Печенеги, появившиеся в 915 году под Киевом, подчинили себе в 950 году всю
юго-западную Русь вплоть до Дуная; оттуда в XI веке они совершали набеги за Дунай и
Семиградские Альпы
[519]
. Несомненно, что днестровские славяне, как и славяне
днепровские, отошедшие за Рось, вынуждены были отступить.
Так образовалась Закарпатская Русь, а также существовавшая в древности
Семиградская Русь, следы которой сохранились еще в современной топонимике.
Наиболее древние сообщения об этих двух русских областях относятся лишь к XIII веку,
и поэтому некоторые венгерские историки, в частности в 20-х годах А. Бонкало,
полагали, что восточные славяне были поселены в Карпатах их венгерскими господами
только в XII веке, причем последние стремились народами подвластных им земель
заселить пустовавшие до сих пор границы
[520]
. Я доказал, что подобное объяснение
является несостоятельным: колонизация, так, как ее понимает А. Бонкало, несомненно,
развивалась с XIII и до XIX века, однако более древний характер поселений восточных
славян на этих границах и в самой Венгрии доказывается целым рядом данных,
например тем, что во множестве местных венгерских названий, обозначающих места
поселений славян, сохранился старый носовой звук, который в древнерусском языке
исчез уже в X веке (Лонг — Лужане, Лонка — Луг, Мункач — Мукачев, Галамбос —
Голубице, Домб — Дубова)
[521]
.
Северяне
Из славянских племен дальше других на восток продвинулись северяне. Летопись
говорит о них мало: «…а друзии седоша по Десне и по Семи, по Суле и нарекошася
север»
[522]
. Однако это не были их первоначальные места расселения, здесь они жили
лишь в летописный период. С северянами произошло то же, что и с другим, только что
упомянутым русским племенем. Северяне, по-видимому, основали все вышеупомянутые
славянские колонии, которые уже в VI веке упоминаются на Донце и Дону, а в арабских
источниках IX и X веков на Дону, Волге и Северном Кавказе
[523]
. Им же, вероятно,
принадлежала и славянская колония Тмуторокань в устье Кубани (см. стр. 153). Однако в
XI веке, в летописный период, эти восточные колонии славян, включая Тмутаракань,
были либо покорены, либо в результате продвижения тюрко-татар обратно оттеснены
на север и запад.
Поэтому Северская земля ограничивается в этот период поречьем Десны, Сейма и
Сулы, а из позднейшей русской истории мы знаем, что и Сула не стала надежной
охраной от набегов азиатских кочевников, что славяне строили укрепления и в глубине
своей территории — на Трубеже, Сейме и Остре.
Западной границей, отделявшей северян от полян, был Днепр; на севере граница с
радимичами, насколько можно судить по северянским курганам, свидетельствующим о
различии культур обеих племенных групп, шла между реками Ипуть и Снов и далее по
Сейму вплоть до Суджи и Ворсклы. Где проходила граница с вятичами — сказать трудно.
А. А. Шахматов на основании анализа рязанского диалекта полагал, что Рязанская
область входила еще в состав Северской Земли, однако против этого резко выступил
профессор Е.Будде
[524]
.
Главными укрепленными пунктами у северян были Любеч, Листвен, Ропеск, Новгород,
Чернигов и Переяславль на Трубеже, Брянск, Мценск и Воробино (Воробейко) были уже
вятичскими.
Дреговичи
По данным летописи, дреговичи поселились между Припятью и Западной Двиной, то
есть на обширной территории, границы которой летопись точно не указывает; но
поскольку из дальнейшего текста нам известно, что Полоцк на Двине был уже
кривичский, можно думать, что в летописный период дреговичи еще не достигли Двины. -136-На юге их примерной границей была широко разливающаяся Припять. На востоке они
перешли Березину, о чем свидетельствуют курганы дреговичского типа, имеющиеся в
большом количестве и на Березине в Бобруйском уезде. Города Дрьютьск (Дрютеск),
Борисов, Изяслав и Логойск, по данным летописи (под 1127 годом), были уже
кривичскими.

Труднее всего определить границы дреговичей на западе. Было бы
напрасной тратой сил пытаться установить их для летописного периода.
Первоначально поселения дреговичей находились поблизости от Днепра и Припяти, так
как по топонимике белорусских областей, основание которым как раз и положили
дреговичи, видно, что литовский элемент проник значительно дальше нынешней
русско-литовской границы, идущей от Двинска (Даугавпилса), около Видза, Свенцян,
Вильно, Грод, Дубич, Друскеников и далее к Августову и Сувалкам. Историческое
значение дреговичей заключается в том именно, что они начали наступление на
литовцев и продвигались из бассейна Припяти в бассейн Двины и Немана. Результаты
их продвижения налицо, но на основании имеющихся у нас материалов, как
исторических (степень древности их наименований остается неизвестной), так и
лингвистических и археологических, мы не можем сказать, где и когда установилась
граница этого продвижения, где она проходила в летописный и долетописный периоды.
Однако результаты археологических исследований показали, что среднее и нижнее
Побужье (по Западному Бугу) принадлежали уже другому племени. На юге
первоначальной границей дреговичей была Припять, от которой уже позднее, теснимые
волынянами, они несколько отошли. Древними важными центрами дреговичей были
здесь города Туров в Мозырьском уезде и Пинск.
Наименование «дреговичи» тесно связано с корнем дрег, драг, обозначающим болото
(ср. наименование травы дрыгва, дрегва, дрягва, дреговина, растущей в болотах, и
литовское dregnes — влажный, сырой). Однако суффикс '-ичи' показывает, что
правильней будет толковать его как патронимикум собственного имени — Драг,
Драгов
[525]
.

.
Радимичи и вятичи
Радимичей летописец помещает по реке Сож, вятичей — по реке Оке. Однако в обоих
случаях, особенно во втором, это весьма приблизительно. Бассейн Оки велик, и мы
знаем, что там обитали также и финские племена мурома, мордва и меря. Более точно
границу радимичей можно установить лишь на востоке с вятичами. Топонимика этой
области и данные археологии показывают, что граница между ними проходила по
водоразделу рек Снов и Ипуть, притоку Сожа. На западе граница между радимичами и
дреговичами проходила примерно у Днепра и Березины; верховья Сожа на севере были
уже кривичскими, а на северо-востоке Козельск, укрепленный пункт на Жиздре, в 1154
году уже известен как вятичский. О радимичах в летописи сообщается мало. Летопись
не знает также ни одного большого укрепленного города радимичей. По всей
видимости, радимичи были одним из слабых и зависимых племен. Они без
сопротивления подчинились Киеву и уже в 885 году платили Киеву дань, которую раньше
выплачивали хазарам. Вятичи занимали территорию, простиравшуюся на западе до
водораздела между рекой Жиздрой и левыми притоками Десны, однако основная их
часть занимала области по Оке вплоть до Коломны — Калужскую, Тульскую — и часть
Московской губернии. Что касается Рязанской области, то хотя В. А. Городцов на
основании археологических находок относит и ее к вятичам, но результаты
современных исследований древнего диалекта Рязанской области весьма расходятся
со сделанными им выводами. Это же относится и к изучению древнего диалекта на юге
бывшей Орловской губернии
[526]
. Определить здесь границу поселений вятичей мы еще
не можем. Однако здесь, на другом берегу Оки, так же как и на севере, поселения
вятичей, несомненно, смешивались с поселениями северян и кривичей, причем в
основном эти области были заселены еще не славянскими, а финскими племенами.
Летописец, объясняя наименования «радимичи» и «вятичи», называет их прямыми
потомками Радима и Вятка. К этому он присоединяет легенду о том, что они были
братьями, происходили от ляхов, то есть являлись выходцами из Польши, и что они -137-пришли сразу со своими людьми и осели на Соже и Оке
[527]
. Достоверна ли эта легенда?
Действительно ли радимичи и вятичи польского происхождения?
Теоретически можно себе представить, что в бурном движении славян и их развитии,
наблюдаемом повсюду в V, VI и VII веках, одно или два племени могли уйти из
переполненного западнославянского центра (например, в результате нашествия готов
или аваров), пробиться через полосу русских племен и оказаться на востоке среди
восточных славян и финских племен. Речь идет лишь о том, что вряд ли можно еще
какими-либо данными, помимо летописной легенды, доказать такое предположение. В
самой легенде слишком много вымышленных аналогий, чтобы ее можно было
безоговорочно принять.
Никакими историческими данными эта легенда не подтверждается. Правда, с
лингвистической точки зрения, вся область древних радимичей, так же как и соседних
дреговичей, относится ныне к области белорусского языка, в котором имеется много
совпадений с польским языком. Но это уже не относится к области, занимавшейся
некогда вятичами, являющейся великорусской, в которой следы связей с польским
языком значительно слабее.
Таким образом, совершенно ясно, что если в отношении радимичей летописная
традиция до некоторой степени подтверждается данными лингвистики, то
относительно вятичей такое подтверждение является значительно более слабым.
Летописец, соблазненный их соседством, видимо, лишь по ошибке присоединил к ним
вятичей. Во всяком случае, бросается в глаза, что в других местах летописи, звучащих
гораздо более определенно, говорится о ляшском происхождении одних только
радимичей. Наконец, выражение «радимичи и вятичи (происходят) от ляхов» не должно
означать, что они пришли из Польши и являлись непосредственно польскими
племенами, оно может означать, что они пришли от ляхов, то есть с той стороны, от
польских границ. Весьма вероятно, что предки радимичей, а также дреговичей
первоначально обитали на славянской прародине по соседству с поляками, находились
под их влиянием и, по-видимому, составляли промежуточную полосу между поляками и
чисто русскими племенами. Оттуда они продвинулись на восток и вклинились в среду
остальных северных и южных русских племен. Принадлежность вятичей к этому клину
остается спорной.